Владимир Чистяков

Ресторатор и бренд-шеф ресторанов Grace Bistro, Rouge, Rocky 2, The Greeks, Blondie, а также нескольких проектов, которые только готовятся к запуску, — о том, как он приехал в плацкартном вагоне покорять Москву из Красноярска, и что из этого вышло.

Владимир Чистяков

Ресторатор и бренд-шеф ресторанов Grace Bistro, Rouge, Rocky 2, The Greeks, Blondie, а также нескольких проектов, которые только готовятся к запуску, — о том, как он приехал в плацкартном вагоне покорять Москву из Красноярска, и что из этого вышло.

Ветряные мельницы Красноярска

«Че кого?» — как говорят у тебя в родном городе Красноярске.

Красноярск, в котором я вырос, — мой абсолютный дом, родина со своей энергетикой, которая меня и выгнала в какой-то момент оттуда, город меня подавил. Он безумно красивый, добрые, классные люди. Но в будние дни в 2-3 дня, на центральной улице нет никого. И это сильно угнетает: я люблю, когда много людей, какая-то движуха. Когда я уезжал из города, там было всего три-четыре приличных заведения. И все встречались дома. Только за 3-4 последние года все изменилось в лучшую сторону.

Я был неспокойным ребенком. В вечной войне с родителями, потому что они прививали с детства историю "где родился, там и пригодился". А я очень мечтательный: всегда казалось, что жизнь совсем не такая. Кем работать? Торговым представителем, выкладывать семки в павильонах — и вот это нормальные деньги. Летом в Хакасию, на выходные можно в Москву сгонять. Турция под вопросом, скорее Таиланд. И все. А куда дальше? Что делать?

Я много работал. В 11-м классе с одноклассником организовал компьютерную сеть: начали зарабатывать деньги. Занимался ремонтом сотовых телефонов, проведением локальных сетей, был фотографом, дизайнером, продавал джинсы. Мне нужно было оплачивать обучение, потому что семья у меня очень небогатая. Поменял несколько институтов и в итоге стал психологом. Я стремился зарабатывать, потому что у меня была большая мотивация: мне хочется жить по-другому.

Поэтому я постоянно пытался зарабатывать деньги. Большую часть своей жизни, а мне 37, я провел в борьбе непонятно с чем, как Дон Кихот с ветряными мельницами, которые сам себе напридумывал. Но по итогу куда-то меня все-таки это привело. Я только года четыре назад понял, что бабки — не самое главное. Но тогда я постоянно пытался зарабатывать деньги.

С детства я чувствовал, что у меня есть какое-то предназначение. Все вокруг говорили: тебе это не надо, ты не сможешь, иди устройся продавцом или в офисе работай, ипотеку возьми. До сих пор не могу остановиться. Уже 18 лет живу в Москве, и за все это время отдыхал, может, месяца два. И только за последние года три-четыре наконец определился, чего хочу и от личной жизни, и от бизнеса. До этого — полная пустота и постоянная гонка.

В Москву, в Москву, в Москву

Помню, сидели с моим другом Сашей Григорьевым — он сейчас в Петербурге, архитектор — у Красноярской филармонии, курили по сигаретке, которые тогда поштучно продавались, и мечтали о том, как мы чего-то добьемся и все о нас узнают. Я буду дизайнером, художником, да просто великим человеком — такие у меня были мечты. И, конечно, очень хотели уехать из Красноярска. Здесь точно не сможем реализоваться, а вот там — в Москве, — там нас ждут, там классно и хорошо.

У меня был сложный период: двадцать лет, расстался с девушкой, земля ушла из-под ног, крах всей жизни. Прыгнул в поезд и поехал. В Москве меня никто не ждал. Это был ад. Но в Москве жил мой одноклассник Тоха, он учился на физтехе, и ему было здесь одиноко. Приезжаю, заселяюсь у него в общаге в Долгопрудном. Через три дня позвонил родителям и сказал, что не вернусь. С собой у меня было 15–20 тысяч, за 15 можно было снять однокомнатную квартиру. Через месяцок деньги закончились, и началась суровая московская реальность.

У меня был сложный период: двадцать лет, расстался с девушкой, земля ушла из-под ног, крах всей жизни. Прыгнул в поезд и поехал. В Москве меня никто не ждал. Это был ад. Но в Москве жил мой одноклассник Тоха, он учился на физтехе, и ему было здесь одиноко. Приезжаю, заселяюсь у него в общаге в Долгопрудном. Через три дня позвонил родителям и сказал, что не вернусь. С собой у меня было 15–20 тысяч, за 15 можно было снять однокомнатную квартиру.

Первые деньги зарабатывал, живя в Долгопрудном. В соседней комнате жил дизайнер Олег. Я начал ему помогать: рисовать логотипы для странных компаний, мебельных магазинов, еще для чего-то. И потом выбивал из него деньги. Помню, как получил первые 300 долларов — невозможная сумма! Их не было уже через 3–4 часа. Я все время был голодный, мне нечего было есть. Жил я в общежитии нелегально, и был месяц, когда все разъехались. Пробирался через решетку в окне, куда можно было залезть только головой: залезаешь, сползаешь и, если вдруг не задержался носками, с высоты падаешь вниз головой — и бежишь скорее в комнату, чтобы не спалили. У меня было несколько пачек риса, на окне лежала пара высохших буханок хлеба. Я их раскалывал и ел с рисом — целый месяц.

Как журналист стал поваром

У меня был блог в ЖЖ; он мне, кстати, дал очень много интересных знакомств — со многими людьми до сих пор общаюсь. Потом попал на MTV, где нужно было что-то редактировать в программе, посвященной моде. Потом познакомился с ребятами, у которых был портал «Оденься.ру», и мне предложили стать контент-менеджером и вроде как главным редактором. С этого момента закрутилось. Одно, второе, третье: с утра до ночи что-то пишешь и все время тренируешься — раньше я ведь двух слов вместе связать не мог. И параллельно, да, вел блог: писал про любовь, расставания, разбитые сердца.

Блог набирал популярность, на меня были подписаны даже какие-то журналисты. Я в тот период познакомился лично с Бегбедером — а я прочитал все, что он написал, и это меня будоражило. «Буду поэтом», — думал я. И так появился сначала один журнал, за ним другой, потом рекламное агентство. Тогда все мутили разные проекты, странное было время. Обращались люди, которым нужно было просто заполнить текстами сайт, и это уже было несложно: сидишь, бутылка вина, комп и музыка — и за ночь пишешь миллион знаков. Никто ничего не понимает, но всем все нравится.

Попал в журнал «Собака.ру» — для этого переехал в Питер, и мне казалось, что это будет лучшим решением в жизни. Естественно, в Питере было плохо, и я вернулся в Москву — но тоже в «Собака.ру»: участвовал в открытии московского журнала. Очень много писал: Citizen K, GQ, «Коммерсант» — была куча знакомых журналистов, постоянно подкидывавших работу. А потом все схлопнулось. Уже к концу 2000-х нормальные деньги этим зарабатывать уже не получалось.

Но мы тогда все параллельно занимались пиаром. Меня позвал к себе Степан Михалков заниматься рестораном «Ваниль». И тогда меня затянули рестораны. Я познакомился с управляющим Полом Сарлосом, австралийцем. Он начал учить меня маркетингу, стал показывать, как работают рестораны. Я выучил английский язык.

Тогда-то я и понял, что эта история намного жестче, чем кажется. Я ее представлял себе совсем по-другому: как в фильме «Пряности и страсти» про индийца, который стал классным шефом. Изучал по книжкам, как делается бешамель и через год зарабатывает три звезды «Мишлен». Ничего подобного. В этом бизнесе много людей, которые пытаются тебя изжить. С улыбочкой.

Тогда-то я и понял, что эта история намного жестче, чем кажется. Я ее представлял себе совсем по-другому: как в фильме «Пряности и страсти» про индийца, который стал классным шефом. Изучал по книжкам, как делается бешамель и через год зарабатывает три звезды «Мишлен». Ничего подобного.

Учеба

И тогда я решил, что хочу научиться готовить, как профессиональные повара. Тогда как раз появилась школа Ragout, и я подумал: почему нет. Заплатил, поступил, с первого занятия принял правила игры: «Да, шеф!», все должно быть чисто, нужно выкладываться на все сто, а может быть, на тысячу процентов. На первом же занятии понял: все, это мое.

Мы три часа варили бульон, сделали суп или два. Шеф показывает, мы за ним повторяем, веселимся, и мне тогда казалось, что это атмосфера реальной кухни. Я сразу начал читать книги, искал информацию в интернете, пытался понять все процессы, которые происходят, когда готовишь еду. Сразу понял, что времени у меня нет. Как сейчас сделаю, так оно и будет. Я не могу себе позволить, как мои обеспеченные соученики, поразмышлять: ну, наверное, открою себе ресторан; или, может, доучусь, уеду на год на Майорку, там подумаю и, может, после этого уже открою ресторан.

У меня тогда с другом был бизнес — интернет-магазин электроники. Я нашел стажировку в Мексике, вернулся в Москву, устроился в ресторан Lavkalavka, а спустя три месяца понял, что совмещать больше не могу, мне интереснее кухня. И вышел из бизнеса.

Получал я в «Лавке» то ли 15, то ли 20 тысяч, но я кайфовал от того, что делал. Мне казалось, это должно вылиться во что-то большее. У меня были деньги, которые остались от бизнеса. Я не думал тогда, что и как, просто впитывал максимум знаний, работал и кайфовал. Снимал двухкомнатную классную квартиру на «Полежаевской», ездил на такси, тусовал. А потом деньги закончились. Но я понял, что обратно не хочу, хочу на кухне. И начал рубить. Стал бригадиром, потом сушефом. Читал книги, смотрел ролики, повторял рецепты, пытался понять, что я могу. Куча идей в голове, но ты не знаешь, как и что друг с другом сочетается: это только опыт, сколько бы ты книг ни прочитал. Сочетается ли лаванда с пеной из моржа? Не узнаешь, не попробовав.

Тогда я не думал, что стану шефом. Я хотел перепрыгнуть и сразу стать ресторатором. В Lavkalavka, где сначала ушел один шеф, потом другой, мне даже не предложили возглавить кухню: я сам сказал, что все очень плохо и лучше не будет, но я знаю, что делать, дайте попробовать. Мне дали, у меня получилось. Я пацан из Сибири, заднюю дать не могу. Врываешься, ничего не понимаешь, команда сыпется, опыта у тебя мало, но набираешь новых людей. Тебе их надо вести, учить, заставить их тебя уважать, любить и бояться — все что угодно, чтобы это работало. Все говорили: забей, зачем тебе это надо, вали с кухни, ты шефом не станешь никогда, ты даже поваром не станешь! Два предыдущих шефа «Лавки» называли меня мажором, они думали, что я на кухне только ради удовольствия. Ну да, родителям моим об этом расскажите.

Почему творчество мешает шефу

Шеф — это голова, это мозг. Человек, который не только своими знаниями, но и своими нервами собирает команду и заставляет этот организм работать. Он все считает, и от него зависит в ресторане все: какая себестоимость, какая доходность. При этом ему нужно слушать гостей, а не только свои амбиции. Ты даже не человек, ты инструмент — один из главных в ресторанном бизнесе. Двигатель.

В жизни шефа творчество занимает, дай бог, процентов 10. Все остальное — суровые будни. Косяки, заказ продуктов, их качество, твои повара. И ты должен поддерживать общий дух и настрой, интересоваться, чем они живут, ведь они за тобой идут и тебе верят — либо не верят. Ты даешь им мечту, мотивируешь. А творчество — это в оставшееся время.

Косяки, заказ продуктов, их качество, твои повара. И ты должен поддерживать общий дух и настрой, интересоваться, чем они живут, ведь они за тобой идут и тебе верят — либо не верят. Ты даешь им мечту, мотивируешь. А творчество — это в оставшееся время.

В «Лавке» был период, когда при мне — не могу похвастаться, что моя заслуга, просто так случилось — был жесткий овербукинг в ресторане. Туда вечером невозможно было попасть. К нам часто приходили иностранцы, и, помню, в один вечер за столом, который стоял у кухни, сидела как раз такая пара — она из Дании, он из Штатов, причем знакомые Рене Редзепи. Пришли в «Лавку» специально, потому что прочитали про меня в каком-то журнале. Мы что-то накосячили, я сам все переделал и вынес им. Ну, в тот вечер я реально плакал от счастья. Им все понравилось, они меня похвалили. И я почувствовал, что делаю все не просто так. Что не просто кидаю письма в почтовый ящик — мне на них отвечают. Приезжают в ресторан именно на меня.

Когда я стал шефом «Лавки», ресторан был в полном упадке. Меня кинула половина команды. Меня постоянно подставляли. Но я собрал основной костяк и понял, что реально им управляю. Ощутил, что я реальный шеф.

Поварской стиль

Он меняется, постоянно меняется. Точно могу сказать, что я готовлю комфортную еду. Она должна быть вкусной и нравиться людям. Ресторанный бизнес — это про людей. А когда шеф реализует свои дурацкие амбиции, считает себя богом, которого не понимают, — хорошо, но зарплату кто ему платит? Люди, которых он кормит. И если начинается отток гостей, надо уже возвращаться на землю. Гости — вот кто основные критики, без них все бессмысленно.

Как научиться не брать, а отдавать

У меня нет идеи быть главным шеф-поваром страны или мира. У меня и в самом начале была идея стать ресторатором, и стал я им, потому что хочу играть уже в другие игры. Хочу помогать людям расти: делиться знаниями, помогать строить интересные концепции. Хочу, чтобы люди, которые работают со мной, реализовывали свои амбиции. Чтобы говорили уже не обо мне, а о них. Я по-прежнему шеф, но и духовный наставник, ментор. Человек, который учит, объясняет, как и что нужно делать. Даю посыл, чтобы мы вместе могли двигаться в красивое будущее.

Когда я начал работать на кухне, мне нужно было отвоевывать место под солнцем своими силами. Пока ты юн, в тебя никто не верит. Всем нужны звезды. И знания ты получаешь минимально, потому что никто не готов с тобой ими делиться: ведь знания — это инструмент, с помощью которого ты сам можешь стать звездой. Рестораторы думают: вложу много денег и сил в повара, а повар потом уйдет в другое место. Только потом, когда ты проявил себя, думают: о, на нем можно заработать денег! Надо бы отправить его на стажировку, но сначала контракт подписать на 10 лет, чтобы не убежал. А тебе кажется, что ты растешь — и растешь на самом деле, но все равно просто инструмент в руках других людей.

И знания ты получаешь минимально, потому что никто не готов с тобой ими делиться: ведь знания — это инструмент, с помощью которого ты сам можешь стать звездой. Рестораторы думают: вложу много денег и сил в повара, а повар потом уйдет в другое место. Только потом, когда ты проявил себя, думают: о, на нем можно заработать денег! Надо бы отправить его на стажировку, но сначала контракт подписать на 10 лет, чтобы не убежал. А тебе кажется, что ты растешь — и растешь на самом деле, но все равно просто инструмент в руках других людей.

Я же стараюсь давать реальные знания. Учу. Многие молодые повара живут в иллюзии, что именно они знают, как надо. «Я люблю ферментацию и буду ферментировать, я весь классный», — но это не работает. Нужно делать еду для людей, а не пытаться им что-то свое доказать. И я объясняю, где ферментация действительно актуальна и уместна. Рассказываю, что такое коммерческая еда и что такое авторство, где можно делать сеты, а где их делать не нужно, как нужно им развиваться, формировать команду — и в целом как строится бизнес.

Многие повара мечтают: открою свой ресторан. Интересно, как; за 500 тысяч рублей этого не сделаешь. Или: открою свою сэндвичную и буду там шарашить, делать сумасшедшие вещи. Я бы на это посмотрел, конечно, как человек, который это уже делал: у меня был проект «Сэндвич, бро!». Так что я объясняю, каким образом строится ресторанный бизнес, как устроены финансовые модели и потоки. И шаг за шагом мы вместе выстраиваем общую концепцию еды в проекте.

Миссия

В определенный момент своей жизни каждый начинает искать смысл. Смысл в деньгах, во власти, еще в чем-то. Я понимаю, что все деньги мира не заработаю. Власть мне не нужна. Я умею пользоваться многими инструментами и понимаю, что такое маркетинг и когда нужно, чтобы о тебе говорили.

Должна быть, знаешь, миссия. Ты ведь не можешь жить просто так. У меня есть ребенок, и я хочу, чтобы он чему-то научился и чего-то добился. Не знаю, добьется ли, но хочется дать ему максимум возможностей, чтобы он был более свободен в будущем. И с молодыми поварами точно так же.

Мне хочется что-то после себя оставить. У меня много знаний и умений, я знаю, как информация преобразовывается в инструменты и как ими правильно пользоваться. Кому-то хорошо со мной работать, кому-то не очень, и они уйдут, но я надеюсь, не забудут то, что я им передал. Идея в том, чтобы у них был максимальный багаж знаний к тому моменту, когда они приобретут вес в индустрии и смогут делать качественно другие вещи. Буду ли я на Олимпе или на пенсии — мне будет в кайф, что эти ребята, уже даже не помня меня, передадут эти знания дальше.

Не хочется громких слов, но это просто дань вселенной. Не можешь ты только потреблять, нужно и отдавать. Деньги — прикольная вещь, и бизнес тоже. Но не вечные. Бизнес закроется, деньги закончатся. А люди останутся. Человечность — вот главное, чего я добиваюсь в своих ресторанах. Никакой семейности, ценностей компании, всех этих подмен, которыми можно запудрить мозг, чтобы люди на тебя работали. Должна быть просто человечность.

Не хочется громких слов, но это просто дань вселенной.

Бизнес закроется, деньги закончатся. А люди останутся. Человечность — вот главное, чего я добиваюсь в своих ресторанах. Никакой семейности, ценностей компании, всех этих подмен, которыми можно запудрить мозг, чтобы люди на тебя работали. Должна быть просто человечность.

© 2023 Истории Первых